Двойные стандарты носителей буржуазной «демократии». Часть первая

Правда, но отнюдь не полная

В настоящее время ряд политических деятелей и публицистов вспоминают о событиях 20-летней давности, когда телеканал НТВ перешёл под контроль «Газпрома», а прежняя журналистская команда была вытеснена из информационного пространства. Так, Григорий Явлинский в своём блоге на сайте радиостанции «Эхо Москвы» опубликовал статью «Несовместимость. Почему в системе Путина нет месте свободе слова», в которой пишет о введении в СМИ политической цензуры, об использовании властью информационных ресурсов с целью манипулированием общественным сознанием, сокрытия правдивой информации о подлинном положении вещей в стране. Что правда, то правда – большинство телеканалов и основная пресса действительно используются режимом для вышеупомянутых целей. В самом деле освящение событий внутри России односторонне, доступ к эфиру контролируется верхами. В этом мы смогли убедиться на примере последних лет. Травля Павла Грудинина и Сергея Левченко, доминирование во время подготовки к выборам и ко всероссийскому голосованию по поправкам в Конституцию мнения сторонников «партии власти» (при фактическом отсутствии у представителей оппозиции донести до общества альтернативный взгляд на действительность), — всё перечисленное, несомненно, доказывает, что средства массовой информации давно превратились в дочернюю структуру правящего класса, фактически отстаивающего только его позицию.

Тем не менее, «демократы» пытаются по своему интерпретировать происходящее. Например Г.А. Явлинский утверждает, будто бы всё началось с разгона прежнего коллектива телеканала НТВ, и что дело обусловлено исключительно прихотью путинской команды. Конечно, она с большим рвением цементирует информационно-политическое пространство. Но разве всё началось в 2001 году? Разве не было иных сил, заинтересованных в подобном исходе? Разве сами представители «демократического» движения не приложили руку к превращению СМИ в орудие манипуляции общественным сознанием? Вот перечень вопросов, ответы на которые в политических целях тщательно скрывают рупоры «глобалистской» пропаганды и представители условной партии западников.

Разумеется, Григория Явлинского утверждает, будто ущемление свободы слова якобы представляет собой органическую черту тех стран, которые империализм именует «тоталитарными» и «авторитарными» (соответствующие ярлыки они приклеивают тем, кто отказывается принимать «глобалистские» стандарты и принципы вседозволенности, мещанства и космополитизма). А «демократические» государства  чисты как стёклышко?! Хотя достаточно ознакомиться с содержанием знающего не понаслышке внутриамериканскую обстановку «отца рейганомики» Пола Крейга Робертса, вспомнить о результатах проведённого в декабре 2017 года службой IFOP-Fiducial опроса жителей Франции, многое станет ясным. Более того, «либералы» и «демократы» клонят дело к тому, что любая (!) цензура якобы ужасна, а «свобода» — это нечто святое. Но как обстоит дело в реальности?

Цензура, но какая?

В целом, любая власть, изначально олицетворяющая гегемонию определённого класса, в различной степени стремится устранить из информационно-политического пространства силы, препятствующие её гегемонии. Известно, что в превозносимых некоторыми в качестве эталона США, в странах Евросоюза, в таких бывших постсоветских государствах как Украина, Эстония, Литва и Латвия в целом доминирует вполне конкретная линия. Пусть это проявляется не в стопроцентной информационно-политической монополии, но в формально противоборстве двух направлений в рамках одного течения, однако это не меняет общей картины. Те, кто выступает против капитализма, против «глобализма», против русофобии и антисоветизма, де-факто вытеснен на периферию. А подчас подвергается санкциям со стороны государства. В результате в информационном пространстве превалирует определённая концепция. Вот и возникает вполне закономерный вопрос: если «глобалистский» капитал стремится к насаждению своих идейно-политических установок народу, к недопущению распространения пропаганды концепции, отстаиваемой его противниками, то с какой радости социалистические либо просто вставшие на путь независимого развития государства (вроде Китая, Белоруссии и Венесуэлы) не должны вводить цензуру и давать свободу рук классово враждебной прессе и политическим силам? Зачем умиротворять тех, кто стремится спровоцировать хаос в стране, ввергнуть её в «глобалистское» иго? Неужели некоторым мало трагического опыта Чили 1973 года, когда проявление со стороны правительства Сальвадора Альенде мягкотелости в отношении контрреволюционных партий и СМИ в конечном итоге создало предпосылки для развёртывания кампании саботажа, развязывания информационной войны, «цветного переворота» и пиночетовщине со всеми её «прелестями»?

Вопрос в том, чьи интересы выражает власть. Если она представляет интересы большинства населения, то её действия по вытеснению антинародных элементов можно только приветствовать. Совершенно иная ситуация складывается тогда, если власть стоит на страже интересов узкого круга лиц, завладевшего полукриминальным путём богатствами страны, эксплуатирующего ресурсы и наживающегося на труде простых людей. В таком случае действия по ужесточению политической обстановки следует расценивать как губительные и вредные для нашего государства. Именно такая картина и наблюдается в России (и не только) в настоящее время. Ради недопущения окончательного ухода почвы из под ног компрадорской «элиты» и её «старших партнёров» за рубежом правящие круги идут по пути зачистки информационно-политической поляны, оказывают давление на ярких представителей различных оппозиционных сил. Но соответствующая тенденция берёт своё начало задолго до 2001 года.

Всё началось задолго до дела НТВ

Многие говорят об ужесточении политической цензуры в путинский период. И совершенно обоснованно утверждают. Но разве до 2001 года не было попыток подчинить СМИ «демократам» с целью манипулирования сознанием народа? Как бы не утверждали о наличии в то время «свободной прессы», факты говорят об обратном. Так, ещё со времён «перестройки» и «гласности» из Гостелерадио СССР, из государственных структур, из силовых ведомств и учреждений увольнялись противники ультрарадикальных прозападных «реформаторских» экспериментов. Либо их подвергали информационной травле . А у тех, на кого положили глаз сторонники «перестройки» и «демократических преобразований», не имели возможности доказать свою подлинную позицию.

Так, «прораб перестройки» А.Н. Яковлев в предисловии к «Чёрной книге коммунизма» писал, что представляемая им политическая группировка намеревалась «ударить по тоталитаризму тоталитарными методами». Сторонники антикоммунизма и русофобии могли денно и нощно пропагандировать свои позиции, им дозволялось даже проповедовать антигосударственные позиции. А тех, кто пытался возвысить голос против происходящего, моментально либо увольняли, либо записывали в «сталинисты» и в «красно-коричневые». Об этом чётко и убедительно сообщил на прошедшей в 1988 году XIX Всесоюзной конференции КПСС выдающийся Советский литератор и фронтовик Ю.В. Бондарев. По его речи можно судить о том, какая обстановка формировался в нашей стране:

«За последнее время, приспосабливаясь к нашей доверчивости, даже серьёзные органы прессы, показывая пример заразительной последовательности, оказывали чуткое внимание рыцарям экстремизма, быстрого реагирования, исполненного запальчивого бойцовства, нетерпимости в борьбе за перестройку прошлого и настоящего, подвергая сомнению всё: мораль, мужество, любовь, искусство, талант, семью, великие революционные идеи, гений Ленина, Октябрьскую революцию, Великую Отечественную войну. И эта часть нигилистической критики становится или уже стала командной силой в печати, как говорят в писательской среде, создавая общественное мнение, ошеломляя читателя и зрителя сенсационным шумом, бранью, передержками, искажением исторических фактов.

 Эта критика убеждена, что пришло её время безраздельно властвовать над политикой в литературе, над судьбами, душами людей, порой превращая их в опустошённые раковины. Экстремистам немало удалось в их стратегии, родившейся, кстати, не из хаоса, а из тщательно продуманной заранее позиции. И теперь во многом подорвано доверие к истории, почти ко всему прошлому, к старшему поколению, к внутренней человеческой чести, что называется совестью, к справедливости, к объективной гласности, которую то и дело обращают в гласность одностороннюю: оговорённый лишен возможности ответить.

Безнравственность печати не может учить нравственности. Аморализм в идеологии несет разврат духа. Пожалуй, не все в кабинетах главных редакторов газет и журналов полностью осознают или не хотят осознавать, что гласность и демократия — это высокая моральная и гражданская дисциплина, а не произвол, по философии Ивана Карамазова, что революционные чувства перестройки — происхождения из нравственных убеждений, а не из яда, выдаваемого за оздоровляющие средства. Уже не выяснение разногласий, не искание объективной истины, не спор о правде, ещё скрытой за семью печатями, не дискуссия, не выявление молодых талантов, не объединение на идее преобразования нашего бытия, а битва в контрпозиции, размывание критериев, моральных опор, травля и шельмование крупнейших писателей, режиссёров, художников, тяжба устная и письменная с замечательными талантами…

Та наша печать, что разрушает, унижает, сваливает в отхожие ямы прожитое и прошлое, наши национальные святыни, жертвы народов в Отечественную войну, традиции культуры, то есть стирает из сознания людей память, веру и надежду,— эта печать воздвигает уродливый памятник нашему недомыслию, геростратам мысли, чистого чувства, совести, о чём история идеологии будет вспоминать со стыдом и проклятиями так же, как мы вспоминаем эпистолярный жанр 37-го и 49-го годов. Вдвойне странно и то, что произносимые вслух слова «Отечество», «Родина», «патриотизм» вызывают в ответ некое змееподобное шипение, исполненное готовности нападения и укуса: «шовинизм», «черносотенство».»

Самое главное заключается в другом. Юрий Бондарев, упомянув о его общении с простыми жителями СССР, заявил на Всесоюзной партийной конференции, что им пришлось столкнуться с подобными «прелестями». Ему рассказали следующее: «У нас в совхозе такая перестройка мышления: тот, кто был дураком, стал умным — лозунгами кричит; тот, кто был умным, вроде стал дурак дураком — замолчал, газет боится. Знаете, какая сейчас разница между человеком и мухой? И муху и человека газетой прихлопнуть можно. Сказал им, а они меня в антиперестройщики».

Вполне понятно, что у любого вменяемого человека подобная «свободная пресса» моментально вызовет чувство отвращения. Если в СМИ доминирует линия космополитизма, русофобии и антисоветизма, если для носителей подобных «концепций» нет никаких границ, а остальные за попытку возвысить голос объявляются «экстремистами», «реакционерами», «коммуно-фашистами», то моментально у вас возникнет желание положить конец подобной «свободе». Не можем мы допускать, чтобы информационное пространство превратилось в орудие развала государства, армии, геноцида народа и его морально-нравственного разложения. Соответственно, отрегулировать данный процесс следовало обязательно.

Полторанинщина в действии

Впрочем, после разрушения СССР и начала проведения провальной «шоковой терапии» даже часть «демократической» общественности начала выражать сомнение в правильности проводимых ельцинско-гайдаровским правительством мер. Рейтинг режима снижался. Уход в оппозицию множества вчерашних ельцинских соратников (в том числе и изначально лояльного президенту большинства депутатов Верховного совета) поставил «демократов» и «реформаторов» в затруднительное политическое положение. Поэтому в целях недопущения развития событий по нежелательному для власти направлению Кремль пошёл на формирование структуры, берущей под контроль средства массовой информации. Речь идёт о созданном  президентским указом номер 1647 Федерального информационного центра (ФИЦ) во главе с М.Н. Полтораниным (указ подписан 25 декабря 1992 года) В упомянутом документе прямо подчёркивалось, что подчиняющийся президенту Российской Федерации ФИЦ создаётся в целях «координации государственной политики в области периодической печати, информационной деятельности, телевидения и радиовещания», «обеспечения через печать и средства массовой информации своевременного и широкого распространения точной и правдивой информации о ходе реформ в России и разъяснения государственной политики Российской Федерации».

Требуются ли после этого дополнительные комментарии? Как видим, создатели полторанинского ФИЦа не скрывали, что намерены управлять средствами массовой информации для пропаганды проводимой «реформаторской» политики. Ну да, для «разъяснения правдивой и точной информации». Однако эти термины используются для влияния на сознание народа. Поэтому если вы считаете соответствующие действия олицетворением «свободы прессы», то тогда классифицируйте подобным образом «соловьёвщину» и «киселёвщину». 

Во время подготовки к апрельскому референдуму 1993 года полторанинщина (предшественник «доренковщины», «киселёвщины» и «соловьёвщины») проявила себя «во всей красе». В СМИ превалировала президентско-правительственная точка зрения. Постоянная раскрутка перед референдумом слогана «Да – да – нет –да», раздувание истерии о мнимой «красно-коричневой угрозе», о «безальтернативности курсу», о «перспективе реставрации Сталинского коммунизма» было отнюдь не случайным. Фактически далеко не все россияне могли узнать правдивую информацию. Именно это имел в виду М.Б. Ходорковский, констатировавший очевидное в написанном им в местах заключения манифесте «Кризис либерализма в России» введение в СМИ политической цензуры в 1993, в 1996 и в 1999 гг. Например, он писал, что либералы отделили себя пропастью от народа, в которую «информационно-бюрократическим насосом закачали розовые либеральные представления о действительности и манипулятивные технологии».  Экс-владелец ЮКОСа констатировал, что «даже по отношению к декларируемым ценностям либерализма его адепты были честны и последовательны далеко не всегда». Например, «говорили про свободу слова – но при этом делали всё возможное для установления финансового и административного контроля над медиапространством для использования этого магического пространства в собственных целях». Бывший олигарх признал, что «чаще всего подобные действия оправдывались «угрозой коммунизма», ради нейтрализации которой позволено было всё».

По крайней мере, оппозиция неоднократно поднимала соответствующую тему. Так, 12 июня 1993 года во время проведённого у ВДНХ пикета «Трудовой России» и Русской партии организаторы акции зачитали меморандум. В документе подчёркивалось, что на телевидении доминирует ельцинско-полторанинская точка зрения. Констатировалось, что людям труда, представителям оппозиции фактически не дают возможности сказать на центральном телевидении ни о разворовывании государства, ни об обнищании народа, ни о росте цен, но зато ежедневно предоставляют час эфира зарубежным информационным программам, открывают доступ к экрану иностранным политическим деятелям, подобным Збигневу Бжезинскому. 

Примечательно, что в то время даже часть зарубежных политических деятелей обратила внимание на фактическое попрание ельцинско-полторанинской командой принципа равного доступа к СМИ, реального обеспечения свободы слова. Так, в конце сентября 1993 года депутат Европарламента Алекс Фалкснер, члены британского парламента Боб Крайер, Элис Мэхон, Кен Левингстон, Билл Мичи, Вильям Этерингтон, Малькольм Чиз-холм, Деннис Скинер, руководители британских профсоюзов (профсоюза пожарных и объединённого профсоюза строительных и дорожных рабочих и техников) опубликовали коллективное обращение с протестом против поддержки правительством Великобритании ельцинского указа 1400 и разгона Верховного совета, съезда народных депутатов. Они затронули также тему действия российских государственных СМИ, смену главного редактора «Российской газеты», попытки президента с помощью указа закрыть газеты «Правда», «День» (ныне «Завтра» — прим.авт), «Советская Россия». Они прямо назвали вещи своими именами: «Все западные журналисты подтверждают: освещение нынешнего кризиса российским телевидением и радио целиком односторонне, исключается доступ вице-президента и парламентских лидеров к телевидению, парламентские газеты подавляются. В Британии радио и телеэфир регулируются с целью обеспечить политически сбалансированную информацию. Особенно во время выборов. В России этого нет. Во время апрельского референдума в этом году телевизионное время поделили в соотношении: 83% — президентской стороне против 17% оппозиции». А 1 октября 1993 года газета «Правда» опубликовала интервью с заведующей московским офисом американской правозащитной организацией «Хельсинки Уотч» Рейчелл Дэнбер. Она заявила, что «цензура в «Останкино» и российском телевидении заметна», что «людям препятствуют получать полную информацию». Она добавила, что «в период избирательной кампании должно быть справедливо распределено время на ТВ», что «голос оппозиции должен быть в полной мере слышен и на ТВ, и на радио, и в прессе».

К слову, сам М.Н. Полторанин в апреле 2013 года в беседе с корреспондентами газеты «Коммерсант» де-факто повторил все вышеупомянутые факты: «В ФИЦ мы собирали руководителей центральных телеканалов и главных редакторов крупнейших газет и проговаривали: победа Верховного совета на референдуме недопустима, … там сидят… экстремисты. Надо сделать так, чтобы победила команда президента». Михаил Полторанин добавил, что финансовый фактор позволил «демократам» добиться лояльности СМИ: «В соответствии с президентским указом от 1992 года специальная межотраслевая комиссия во главе с депутатом Верховного совета Аллой Ярошинской распределяла деньги для поддержки СМИ. Без господдержки многие из них просто не выжили бы, так что они понимали, с чьих рук кормятся». Какие ещё нужны доказательства?

1996 год: контроль олигархической власти над СМИ

Лишь после поражения на выборах в Государственную Думу 1993 года «партии власти» и победы оппозиционных сил власть вынуждена была дать задний ход. Так, в отличие от 1992 – 1993 гг., оппозиционные митинги и демонстрации левопатриотических сил больше не разгонялись. Они же получили пусть и ограниченный, но системный доступ к теле и радиоэфиру. В результате россияне, смотря многочисленные телепередачи с участием руководителей КПРФ, смогли узнать реальную позицию левых сил. Недаром на выборах в Государственную Думу 1995 года Компартия России заняла первое место, а её лидер Г.А. Зюганов за полгода до президентских выборов обладал рейтингом, уровень которого превышал степень общественной поддержки других претендентов на высший пост страны. И вот тут то, с целью недопущения победы на выборах коалиции коммунистических и национально-патриотических сил, Кремль и олигархи вторично крепко взялись за СМИ.

Новоявленные «хозяева жизни», стремясь избежать своего ухода с политической сцены, приложили немало усилий, направленных на недопущение победы сторонников смены курса. По словам М.Б. Ходорковского, «избирательная страда 1995 – 1996 гг. показала, что российский народ отверг либеральных правителей». И тогда «поистине чудовищные усилия потребовались, чтобы заставить российский народ «выбрать сердцем»». Как раз в 1996 году, по утверждению бывшего олигарха, выписали «пропуск в новейшую российскую историю авторитаризму». В итоге избрали откровенно циничную стратегию: «Многомиллионные вложения и машина безграничных манипуляций общественным мнением во имя победы Ельцина… Ценности конца 90-х сложились именно тогда, и важнейшая из них – цель оправдывает средства. Если нам нужна победа, не пустим коммунистов в телевизор, а потом разберёмся. Вытащим генерала Лебедя, чтобы отобрал у Зюганова 15%, а потом выкинем за ненадобностью. Тогда журналисты стали превращаться из архитекторов общественного мнения в обслугу хозяев». Экс-глава ЮКОСа добавил, что «в 1996 г. Кремль уже знал, что пролонгировать праволиберальный ельцинский режим демократическим путём невозможно – в условиях состязательности и равенства всех соискателей власти перед законом Зюганов непобедим. Потом стало ясно, что и преемственность власти в 2000 г. нельзя обеспечить без серьёзного отступления от демократии. И так возник Владимир Путин с… полит-технологическим сценарием, призванным обеспечить «стабильность во власти – стабильность в стране».

Сопоставив факты, вы придёте к вполне конкретным умозаключением.

Во-первых, известный либеральный публицист О.П. Мороз в своей книге «Как Зюганов не стал президентом» приводит опубликованную им 18 декабря 1995 года статью. В ней он выражает недовольство успехом КПРФ на выборах в Государственную Думу. И выражает возмущение тем, что «представители «свободной печати», радио, телевидения хороводились вокруг Зюганова и иже с ним», и якобы «с холуйским подобострастием задавали им «удобные» вопросы, как старались доказать всему миру, что эти «пролетариелюбцы» — «с человеческим лицом»». То есть, основные телеканалы и газеты фактически готовы были подстроится под народно-патриотическую коалицию, лидер которой рассматривался как потенциальный кандидат в президенты России. Однако через два-три месяца основные СМИ внезапно сменили акценты, развернули мощную информационную травлю коммунистов.

Во-вторых, Г.А. Зюганов и его соратники не получили столь широкого доступа к эфиру, какой получила ельцинская сторона. Так, бывший главный редактор русской версии журнала «Форбс», доктор наук Лондонской школы экономики П.Ю. Хлебников в своей книге «Крёстный отец Кремля Борис Березовский или история разграбления России» пишет, что коммунисты агитировали по квартирам, раздавали на улицах листовки, проводили митинги. Однако левым «было трудно достучаться до масс», поскольку «у них не было доступа к телевидению». По мнению автора, данное обстоятельство «роковым образом сказалось на предвыборной кампании коммунистов».

Вот как оценивала происходящее часть западных политиков и журналистов. Так, выступая во время проходящих в апреле 1996 года слушаний в Конгрессе США по делу о российской организованной преступности конгрессмен от штата Индиана Ли Хэмилтон констатировал: «Господин Ельцин полностью контролирует СМИ. Другого претендента (Зюганов) а телеэкранах вообще не показывают».

Между прочим, даже часть тех, кто близко не принадлежал к сторонникам левопатриотической оппозиции, начала выражать тревогу происходящим. Например, в июне 1996 года Александр Минкин в своей статье «Сумерки свободы» дал нелицеприятные оценке «свободной прессе»: «С невероятной скоростью демократические СМИ потеряли своё лицо. Если бы взять июньские номера газет и на машине времени отвезти в январь 1996 года, всего на полгода назад, то родные редакции не поверили бы глазам, сказали бы: бред! Не может быть никогда! Увы, может… Статьи о Зюганове не отличаются от статей об иудушке-Троцком, о врачах-убийцах. Пишут – «раздавите проклятую гадину», не замечая, что цитируют Вышинского. И карикатуры те же: жуткая ползучая тварь, дракон, выползший из подшивок «Правды» 1937 г. в демократические газеты 1996-го».  Александр Минкин добавил, что «когда на советскую землю с небес  спустилась свобода – самыми любимыми и верными её учениками стали журналисты». Однако «жареный петух ещё не клюнул, как случилось то самое отречение, которое называется предательством». Добавить к этому прямой отказ между двумя турами президентских выборов Г.А. Зюганову к допуску к отведённому ему Центризбиркомом телеэфиру (это произошло тогда, когда лидер КПРФ намеревался сообщить о сердечном приступе Бориса Ельцина), и тогда полностью станет ясной суть «честности» той избирательной кампании.

В-третьих, сами инициаторы антикоммунистической кампании не скрывали, что провозглашаемые ими демократические лозунги для них отнюдь не первостепенны. Так, Борис Березовский в интервью «Московским новостям» от 16 мая 1996 года признал, что «не верит в свободу прессы в том смысле, в каком это понятие представляют идеалисты». А редактор журнала «Итоги» Сергей Пархоменко в интервью Los Angeles Times от 25 июня 1996 года заявил о готовности поступиться журналистской этикой ради недопущения победы коммунистов: «В этой игре ставки неравны. Поэтому я готов поступиться справедливостью. Поэтому я готов разжигать в людях дикую антикоммунистическую истерию».

Все приведённые примеры свидетельствуют о многом, если не обо всём.

СМИ – игрушка олигархов

Вполне понятно, что после утверждения влияния обладавшей тесной связью с «демократической» властью «семибанкирщиной» представители последней начали стремится диктовать свою линию поведения правительству и средствам массовой информации. Фактически они оказывали влияние на политику генеральных директоров ключевых телеканалов, стремясь превратить их в собственное орудие. То есть, не журналистский коллектив уже задавал тон информационной политике, а отдельные акционеры, связанные с «семьёй». А тех руководителей СМИ, которые не намеревались смотреть им в рот, постигала незавидная участь. Одно только убийство В.Н. Листьева, выступившего против попыток Б.А. Березовского подчинить Первый канал своему влиянию, говорит само за себя.

Затрагивая царящую на первом телеканале обстановку, П.Ю. Хлебников писал, что «на канале процветал подкуп руководителей, от которых зависело, какой фирме дать эфирное время, а какой отказать». Так, «бизнесмены и политики могли дать взятку телевизионному продюсеру, чтобы тот пустил в эфир псевдодокументалбную программу, которая либо восхваляла их, либо смешивала с грязью их противников». В этом все убедились на примере развёртывания информационных войн против Геннадия Зюганова в 1996 году и против блока Евгения Примакова и Юрия Лужкова в 1999 году. Между прочим, Б.А. Березовский не отрицал, что канал ОРТ рассматривался им как «мощнейший инструмент политической борьбы». Он добавил, что в 1996 году Первый канал и НТВ решили «исход выборов в пользу Ельцина». Кроме того, «в 1999 году ОРТ, уже в борьбе против НТВ, решило исход в пользу Ельцина – Путина против Примакова – Лужкова».

Однако подконтрольный В.А. Гусинскому возглавляемый Е.А. Киселёвым тоже не скрывал собственной ангажированности. Так, в 2011 году небезызвестный А.Р Кох в своей статье «Какую «свободу» я задушил» вспоминал, как НТВ обслуживал «коммерческие интересы хозяина – г-на Гусинского». Так, «когда хозяин хотел, то «Куклы» показывали Чубайса плохим, когда отношения с властью у патрона налаживались, Чубайс становился хорошим». В то же время «никогда в «Куклах» Лужков не был показан в негативном свете». По словам Альфреда Коха, всем было известно про наличии тесных связей Владимира Гусинского с мэром Москвы. Поэтому «был изобретён этакий народный, сметливый толстячок в кепке, который все решает и всех спасает. Милый, простоватый и честный. Это что ли свобода слова?».

Как видим, именно олигархи контролировали доступ к телеэфиру и к газетным полосам. Они определяли, кого и что показывать, а кого и что замалчивать. Действительно о какой «свободе слова» после этого можно говорить? Другое дело, что Борис Березовский и Владимир Гусинский регулярно боролись за контроль над финансовыми потоками и над влиянием. Вот поэтому формально допускались разноголосицы на политические темы. Конечно, состояние «торговой войны» невозможно квалифицировать как свободу слова. Тем не менее, определённый информационный плюрализм ещё сохранялся. Однако это допускало определённое разоблачение сути «шоковой терапии» и приватизации, деятельности «семьи». Понимая, что видимость плюрализма может сыграть с правящим классом злую шутку, те, кто ранее трубил на весь мир о «демократии» и о «свободе слова», летом 1999 года принялись зачищать информационную поляну.

1999 год: начало полной монополизации олигархической властью СМИ

После августовской финансовой катастрофы 1998 года, после успешных результатов политики правительства Евгения Примакова, Юрия Маслюкова и Виктора Геращенко всем стало очевидно, что правота находится отнюдь не на стороне ельцинских «младореформаторов» и олигархов-компрадоров. Верхи осознали, что их дальнейшее устранение от контроля над информационно-политическим пространством, невмешательство в избирательный процесс гарантирует им фиаско на выборах, со всеми вытекающими последствиями. Поэтому после отставки кабинета министров Е.М. Примакова и Ю.Д. Маслюкова «семья» вплотную занялась «построением» СМИ и политических партий.

Так, в июле 1999 года властью были предприняты шаги, направленные на усиление контроля за работой средств массовой информации.  Профессор В.А. Воронцов (в 1990-ые годы работал советниками всех председателей правительства) в своей книге «В коридорах безвластия (Премьеры Ельцина)» писал, что созданное 6 июля 1999 года Министерство по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций, по выражению занимавшего в то время должность премьер-министра С.В. Степашина, должно было «взять на себя функции, сходные с теми, которые в СССР реализовывал Агитпроп». Новоявленное ведомство было причислено президентом к силовым структурам. Валерий Воронцов раскрывает двойной смысл соответствующего шага: «в одной стороны, раз это силовое министерство, то оно должно подчиняться только одному человеку – Президенту страны, делать то, что ему прикажет Глава государства или его окружение; а во-вторых, раз это силовое министерство, то у него должны быть действенные рычаги воздействия на тех, кто ведет себя не так, как хотелось бы Кремлю и Старой площади». Экс-советник председателей правительства 1990 – 1999 гг.. констатировал, что по сути «главное задачей этого министерства должно было стать целенаправленное манипулирование общественным мнением в предвыборный период, а скорее всего, и после окончания этой избирательной кампании».

Кремль и олигархи не бросали слов на ветер. Так, 29 октября 1999 года заместитель руководителя предвыборного штаба блока ОВР Сергей Ястржембский на своей пресс-конференции привёл ряд существенных фактов, доказывающих, что в России «возникает реальная угроза свободе слова». Например, на двух телеканалах, контролируемых государством (ОРТ и РТР) «отсутствует хотя бы нейтральная информация об ОВР». На телеканале ТВ-6 «прекратила свою работу информационная служба ТСН». На радиостанции «Маяк» «происходят кадровые изменения».

В свою очередь, советник председателя Координационного совета блока «Отечество – вся Россия» Вячеслав Никонов на своей пресс-конференции, прошедшей 19 ноября 1999 года, заявил, что из администрации президента поступил запрет в государственные средства массовой информации на освещение деятельности лидеров ОВР, а также руководителей российских регионов, оказывающих поддержку данному блоку. По его словам, одновременно было рекомендовано не подвергать критике блок «Единство» и губернаторов, симпатизирующих данной политической силе.

Причем ангажированность прессы, отсутствие беспристрастности и объективности в её действиях были заметны невооружённым глазом. Достаточно упомянуть о вынесенном 19 ноября 1999 года Большим жюри Союза журналистов России решения в отношении антипримаковских и антилужковских передач соратника Б.А. Березовского на ОРТ С.Л. Доренко. Отмечалось, что «смешение информации и комментария, а также отождествление мнений и версий с установленными фактами», «выпуск в эфир компрометирующей информации без принятия должных мер к ее проверке с обращением к объекту критики», «несоблюдение требования качественного равного изложения позиций обвинения и защиты», «проведение информационной кампании по целенаправленной дискредитации граждан и организаций» не соответствуют «нормам журналистской профессиональной этики». 

Кремль начал готовиться к атаке не только на оппозиционные СМИ, но и на тех журналистов, которых трудно было отнести к идейным оппонентам власти. Речь шла о подконтрольных «Медиа-мосту» телеканалах и печатных изданий. На первом этапе подконтрольные команде Березовского-Ельцина телеканалы трубили на весь мир о предбанкротном состоянии НТВ. Так, 9 июля 1999 года в новостном выпуске ОРТ журналисты раскрутили тему финансовых трудностей «Медиа-Моста» (см. в 29-ом выпуске журнала «Коммерсантъ Власть» от 1999 года статью «Война в прямом эфире»). На следующий день в выпуске аналитической программы «Время» подробно говорилось от задолженности НТВ перед «Газпромом» и о финансовой несостоятельности холдинга. А 13 июля Борис Березовский в беседе с журналистами, развив тезис о финансовой задолженности «Моста» перед «Газпромом» , перед ВТБ и перед Внешэкономбанком,  заявил, что Владимир Гусинский «открыто выступает против Кремля, против президента». Надо полагать, что именно поэтому наблюдалось изменение отношений между двумя магнатами.

Впрочем, дело не ограничивалось развязыванием информационной войны. Летом 1999 года властными структурами была предпринята попытка оказания давления на СМИ и организации, входящие в состав «Медиа-Моста». Например, в начале  июля 1999 года Федеральная служба налоговой полиции  провела выемку документов в государственном унитарном предприятии «Оздоровительный комплекс «Жуковка»». Официально правоохранительные органы стремились получить информацию об уплате физическими лицами подоходного налога  с денег, потраченных на аренду особняков, на отдых и на лечение в пансионате. В числе подозреваемых в неуплате налогов оказался и Владимир Гусинский. А 19 июля 1999 года в издательском доме журнала «7 Дней» ФСНП также осуществила проверку. После этого руководители всех входящих в «Медиа-Мост» изданий написали обращение главе государства. В заявлении говорилось о том, что «высокопоставленные кремлёвские чиновники во главе с руководителем администрации президента РФ Александром Волошиным, используя своё влияние на силовые структуры, принуждают их оказывать давление на независимые средства массовой информации». Однако кардинальных изменений вслед за этим не последовало. Ну а в 2000 – 2001 гг. всё пошло по накатанным рельсам.

Таким образом, вопреки утверждениям Г.А. Явлинского, власть и олигархи начали использовать СМИ в политических целях до 2000 года. И причина была в банкротстве либерально-западнического эксперимента, в нежелании «приватизаторов» уступать власть своим противникам. Это закономерное следствие насаждения «глобалистского» капитализма, не имеющего опоры в народе и способного удержать собственное господство посредством принуждения. О событиях 20-летней давности будет сказано в следующей части статьи.

Дмитрий Лавров, кандидат исторических наук

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.