Публикуем материал, размещённый на сайте газеты «Советская Россия».
Ощущение свободы, охватившее страну с начала марта 1917 года, находило разные проявления. Питирим Сорокин вспоминал: «Успокаивая себя тем, что все в порядке, я не мог закрывать глаза на многие реалии…
На улицах нередко можно было видеть пьяных людей, непристойно ругающихся и горланящих: «Да здравствует свобода! Раз свобода, то все дозволено». Проходя возле Бестужевского женского университета, я обратил внимание на толпу веселящихся и отчаянно жестикулирующих людей. В тени ворот, прямо на открытом месте неизвестные мужчина и женщина вели себя самым непотребным образом. «Ха, ха! – веселилась толпа, – раз свобода, то все позволено!»… Рабочие, несшие лозунг «Рабочие к станку и прессу!», на самом деле отказывались от работы и проводили большую часть своего времени на политических митингах. Они требовали восьмичасового рабочего дня, а нередко и шестичасового. Солдаты, явно готовые к сражениям, вчера, к примеру, отказались выполнять приказ под предлогом, что для защиты революции Петроград нуждается в их помощи. Именно в эти дни поступала информация о крестьянских захватах частных усадеб, грабежах и поджогах».
Повсеместно совершалось ниспровержение властей различных уровней. Как вспоминал А.Ф. Керенский, «непопулярные чиновные лица были буквально сметены со своих постов, а многие из них – убиты или ранены. Рабочие на заводах, прекратив работу, принялись устранять неугодных им управляющих и инженеров, вывозя на тачках за пределы предприятий. В некоторых районах крестьяне, памятуя 1905–1906 годы, стали на свой лад решать аграрный вопрос, изгоняя помещиков и захватывая их земли. В городах самозваные «защитники свободы» начали проводить аресты «контрреволюционеров».
Порой расправы над «контрреволюционерами» совершались разъяренными уличными толпами. В своей книге В. Логинов привел пример самосуда над членом Государственного совета князем Голицыным на Петроградской улице в первые дни Февральской революции. Логинов писал: «Современникам запомнились трупы жандармов со вспоротыми животами на февральском снеге в Петрограде. В Кронштадте зверски убили военного губернатора контр-адмирала Р.Н. Вирена, начальника штаба адмирала Бутакова, генерала Стронского и других офицеров. Самосуды над генералами и офицерами имели место в Луге, Ельце, Пскове, Двинске. В Свеаборге убили командующего Балтфлотом вице-адмирала Андриана Ивановича Непевина, контр-адмирала А.К. Небольсина. Жуткая расправа над губернатором произошла в Твери».
Нападения на помещичьи дома сопровождались уничтожением культурных ценностей. Логинов писал: «Вновь, как и в 1905–1907 годах, запылали барские имения. Жгли прекрасные усадьбы, а вместе с ними уникальные библиотеки и картинные галереи. Горели старинные парки и сады… Все более учащались случаи прямого вандализма». Логинов привел слова художника П. Нерадовского: «После свержения самодержавия в Петрограде и его окрестностях, в Петергофе, в Ораниенбауме и других местах… подверглись порче или уничтожению памятники искусства, статуи, картины и другие художественные предметы… Такие разрушения имели место в общественных местах – в казенных зданиях, в садах, парках – и в частных домах и квартирах… Слухи о гибели того или иного произведения поступали почти ежедневно».
Проявления вандализма и грабежи умножились после того, как по приказу министра юстиции Керенского из тюрем были выпущены уголовные преступники, наводя страх и ужас на городские кварталы. Логинов замечает, что Керенский «видимо, как и многие другие, полагал, что новое «Царство Свободы» способно перевоспитать любых рецидивистов. Десятки тысяч преступников – «птенцы Керенского», как их тогда называли, – ринулись прежде всего в столицы. Между тем полиция была распущена, а новая милиция еще не создана. И среди тех, кто под видом «революционного патруля» врывался средь бела дня в дома и квартиры, было немало отпетых бандитов и профессиональных воров. Так что очень скоро столичный обыватель будет с тоской вспоминать прежнего городового, который – хоть и был нечист на руку, но стекла в приличных домах бить не позволял».
Другая силовая структура страны – армия – находилась в состоянии брожения. Изданный в первые дни Февральской революции Петроградским советом приказ №1 «Об отмене воинской дисциплины в армии» распространился на всю армию. Брусилов писал: «Сначала большинство офицеров стало примыкать к партии кадетов, а солдатская масса вдруг вся стала эсеровской, но вскоре она разобрала, что эсеры, с Керенским во главе, проповедуют наступление, продолжение союза с Антантой и откладывают дележ земли до Учредительного собрания, которое должно разрешить этот вопрос, установив основные законы государства. Такие намерения совершенно не входили в расчеты солдатской массы и явно противоречили ее вожделениям… Солдат больше сражаться не желал… Взял верх лозунг «Долой войну, немедленно мир во что бы то ни стало, и немедленно отобрать землю у помещика» – на том основании, что барин столетиями копил себе богатство крестьянским горбом и нужно от него отобрать это незаконно нажитое имущество. Офицер сразу сделался врагом в умах солдатских, ибо требовал продолжения войны и представлял собой в глазах солдата тип барина и помещика… Теперь вполне станет понятно, как случилось, что весь командный состав сразу потерял влияние на вверенные ему войска и почему солдат стал смотреть на офицера как на своего врага».
Если с 1914 года солдаты сбегали от войны, голода и холода, сдаваясь в плен, то теперь, после начала революции, они стремились вернуться к себе в деревню, чтобы принять участие в начавшемся разделе помещичьих земель. Разумеется, такая армия не могла продолжать войну. В то же время такие настроения способствовали переходу значительной части солдат на сторону большевиков.
После своего назначения Верховным главнокомандующим А.А. Брусилов, по его словам, «настоятельно просил вновь назначенного военным министром Керенского прибыть на Юго-Западный фронт, дабы он сам заявил войскам требования Временного правительства, подкрепленные решением Совета рабочих и солдатских депутатов. Он выполнил свое обещание, приехал на фронт, объехал его и во многих местах произносил речи на митингах. Солдатская масса встречала его восторженно, обещала все что угодно и нигде не исполняла своего обещания… Я понимал, что, в сущности, война кончена для нас, ибо не было, безусловно, никаких средств заставить войска воевать. Это была химера, которую могли убаюкиваться люди вроде Керенского… и тому подобные профаны».
Между тем новый военный министр не ограничивал свою ораторскую деятельность фронтом. Керенский постоянно выступал на различных митингах и собраниях в тылу. Его популярность быстро росла и превратилась в массовое обожание. В повести «Школа» А. Гайдар писал, что даже в маленьком Арзамасе «все точно перебесились. Только и было слышно: «Керенский. Керенский». В каждом номере газеты помещались его портреты: «Керенский говорит речь», «Население устилает путь Керенского цветами», «Восторженная толпа женщин несет Керенского на руках». Член Арзамасской городской думы Феофанов ездил по делам в Москву и за руку поздоровался с Керенским. За Феофановым табунами бегали».
Большевики понимали, что для того чтобы распространять свою политическую пропаганду, им нужны яркие и опытные ораторы. В это время произошло событие, которое во многом повлияло не только на жизнь страны в 1917 году, но и на последующие годы. 5 мая в Петроград из эмиграции вернулся Троцкий. К своему разочарованию он обнаружил, что никто его не ждал. По воспоминанию Троцкого, председатель Петросовета Чхеидзе «сухо приветствовал» его. Все же Троцкого как бывшего члена руководства Петроградского совета в 1905 году было решено включить в Исполком Совета с совещательным голосом. Троцкий вспоминал: «Я получил свой членский билет и свой стакан чая с черным хлебом». Троцкий смог устроиться в «каких-то Киевских номерах», в одной комнате, да и той добились не сразу».
Осознав, что меньшевики явно его третируют, амбициозный Троцкий решил обратиться к большевикам, против которых он вел борьбу в течение почти 14 лет. Уже 7 мая Троцкий встретился с Лениным, Зиновьевым, Каменевым, чтобы обсудить вопросы о единых действиях.
К тому времени в Петрограде оказались члены так называемой «Межрайонной организации», которая не примыкала организационно ни к меньшевикам, ни к большевикам. В эту группу, которую возглавлял Л.Д. Троцкий, входили М.М. Володарский, М.С. Урицкий, А.В. Луначарский, М.М. Покровский, Д.З. Мануильский, А.А. Иоффе, К.К. Юренев, Д.Б. Рязанов, Л.М. Карахан и другие. Хотя членов «Межрайонки» (так ее называли большевики) было не более четырех тысяч, они оказывали заметное влияние на левую российскую интеллигенцию и имели разветвленные международные связи. Основным документом «Межрайонки» вскоре стала написанная в мае 1917 года Троцким брошюра «Программа мира».
В брошюре подтверждалась верность идеям «перманентной революции», и в ней говорилось, что революционное движение, начавшись в одной из европейских стран, «сможет успешно развиваться и прийти к победе только как общеевропейское. Оставаясь изолированным в национальных рамках, оно оказалось бы обречено на гибель… Спасение русской революции – в перенесении ее на всю Европу… Рассматривать перспективы социальной революции в национальных рамках значило бы становиться жертвой той самой национальной ограниченности, которая составляет сущность социал-патриотизма». «Важнейшей составной частью пролетарской программы мира», утверждал Троцкий, является создание Соединенных Штатов Европы. Троцкий подчеркивал, что «Соединенные Штаты Европы станут лишь одной из осей мировой организации хозяйства. Другой осью явятся Соединенные Штаты Америки». По сути, Троцкий выдвигал идеи, которые затем легли в основу проектов «нового мирового порядка» и «глобализации».
Разумеется, для Ленина была очевидна пропасть, разделявшая большевиков от Троцкого и его сторонников в идейном отношении. В конспекте своего выступления в мае Ленин записал: «Колебания мелкой буржуазии. Троцкий… Ларин… Биншток… Мартов… «Новая жизнь». Таким образом, в мае 1917 года Ленин рассматривал Троцкого как типичного представителя мелкой буржуазии. В свою очередь Троцкий также сознавал коренные отличия между ним и большевиками. 10 мая, выступая на конференции межрайонцев, Троцкий заявил: «Я называться большевиком не могу… Признания большевизма требовать от нас нельзя».
Однако контакты межрайонцев с большевиками продолжились. 30 мая Ленин писал о том, что налаживаются «договоры с Межрайонкой для привлечения т. Троцкого к изданию популярного органа». К тому времени Троцкий организовал выпуск газеты «Межрайонки» под названием «Вперед». Но газета выходила нерегулярно. За 1917 год вышло 16 номеров, и они распространялись с трудом.
Столкнувшись с трудностями в издании печатного органа, Троцкий решил, по его словам, оказать «свое воздействие на политическую жизнь столицы не письменным, а устным словом». Это желание Троцкого совпадало со стремлением большевиков вести агитацию среди широких масс. Хотя Троцкий был ярким публицистом, его наиболее сильное достоинство было в умении выступать перед массовой аудиторией. Троцкий старательно изучал примеры других выдающихся ораторов социал-демократических партий Европы: Жореса, Вандервельде, Адлера и других. Подробно описав речи этих и других ораторов, Троцкий обращал внимание на тон, тембр голоса, паузы, к которым прибегали выступавшие. Однако из его примеров нельзя узнать, о чем говорили прославленные ораторы.
Очевидно, что содержательная часть речей не интересовала Троцкого. Он полагал, что оратор должен произносить речи, которые дадут импульс для действий, а не для мысли. Троцкий писал: «Разве в речи ценна какая-либо другая логика, кроме логики, побуждающей к действию?» В отличие от Троцкого Ленин убеждал слушателей силой своей логики и предлагал им глубокие мысли для обдумывания.
Вместе с Луначарским Троцкий стал выступать перед различными аудиториями. Особенно часто Троцкий и Луначарский выступали в цирке «Модерн» – любимом месте для публичных выступлений в Петрограде того времени. Как вспоминал Троцкий, он «выступал в цирке обычно по вечерам, иногда совсем ночью. Слушателями были рабочие, солдаты, труженицы-матери, подростки улицы, угнетенные низы столицы… Никакая усталость не могла устоять перед электрическим напряжением этого страстного человечества скопища. Оно хотело знать, понять, найти свой путь. Моментами казалось, что ощущаешь губами требовательную пытливость этой слившейся воедино толпы… Таков был цирк «Модерн».
Любил Троцкий выступать и в Кронштадте. С первых же дней революции стало ясно, что Кронштадт представляет собой котел, кипящий революционными страстями. Своими речами Троцкий усиливал кипение этого котла. Вспоминая 1917 год, он писал: «Жизнь кружилась в вихре митингов… Митинги шли на заводах, в учебных заведениях, в театрах, в цирках, на улицах и на площадях».
Член «Межрайонки» Урицкий считал, что выступления Троцкого стали важнейшим фактором развития революции. Он заявлял: «Пришла великая революция, и, хотя у Ленина много мудрости, она начинает меркнуть рядом с гением Троцкого». На самом же деле рост революционности масс обеспечивался прежде всего объективными факторами и кропотливой, часто незаметной работой тысяч членов растущей большевистской партии. Кроме того, распространение большевистской пропаганды не ограничивалось Петроградом, а охватывало огромную страну.
Миллионы людей в России видели, что новые власти не в состоянии решить те проблемы, которые стали причиной революции. Более того, некоторые из старых проблем обострились, возникли новые, связанные с неспособностью властей навести элементарный порядок, а речи Керенского не могли заворожить надолго слушателей. Сторонник Временного правительства эсер Сорокин признавал, что уже в мае 1917 года «в городах распространился голод, работу найти все труднее… Несчастный Керенский… сопровождает одну речь другой, однако диких зверей нельзя остановить речами, пусть даже красноречивыми». Разочарование во Временном правительстве и партиях, представители которых были в его составе, нарастало.
Более внимательные исследователи заметили, что решающую работу выполняли большевики, которые не блистали на ораторских подмостках. Одним из них был Сталин. Несмотря на неприязненное отношение к Сталину, автор его биографии Исаак Дойчер признал, что он был «упорным и умелым организатором, которому Ленин поручил исполнение ключевой роли в его плане революции». Дойчер справедливо отмечал: «…в то время как целая плеяда ярких трибунов революции, подобных которым Европа не видела со времен Дантона, Робеспьера и Сен-Жюста, красовались перед огнями рамп, Сталин продолжал вести свою работу в тени кулис». Поскольку же решающие события в политической жизни, а особенно в ходе революции, готовятся за кулисами, пребывание вдали от авансцены позволяло Сталину и многим другим ленинцам вносить решающий вклад в успешную деятельность большевистской партии.
В начале 1917 года большевики не имели перевеса в Советах, и их влияние заметно уступало эсерам и меньшевикам. На первом съезде Советов (3–24 июня 1917 года) из 777 делегатов, объявивших о своей партийной принадлежности (всего было 1090 делегатов), большевиков было лишь 105 (то есть около 13,5%). Среди выступавших с трибуны съезда преобладали меньшевики и эсеры.
Логинов привел слова из речи на съезде, с которой 4 июня выступил И. Церетели: «В настоящее время в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место». Процитировал Логинов и воспоминания Надежды Никифоровской, которая стенографировала работу съезда: «Оратор сделал паузу, как бы любуясь эффектом, который произвели его слова на делегатов… Тишина… И вдруг, как удар грома, раздались слова: «Есть! Есть такая партия!» По залу прокатился гул, все пришло в движение. Многие повставали с мест, чтобы увидеть того, кто бросил такую реплику». А Владимир Ильич, попросив у президиума слова от фракции большевиков, уже шел к трибуне».
Получив слово, Ленин прежде всего обратил внимание делегатов съезда на решающую роль Советов в развивавшемся революционном процессе. Ленин говорил: «Первый и основной вопрос, который стоял перед нами, где мы присутствуем, что такое те Советы, которые собрались сейчас на Всероссийский съезд, что такое революционная демократия, о которой здесь так безмерно много говорят, чтобы затушевать полное ее непонимание и полнейшее от нее отречение».
Ленин задавал делегатам съезда риторический вопрос: «Есть ли такая страна в Европе, буржуазная, демократическая, республиканская, где бы существовало что-нибудь подобное Советам? Вы должны ответить «нет». Ленин указывал на принципиальные отличия советской формы правления от парламентской, преимущества Советской власти. Ленин подчеркивал, что Россия стоит перед выбором: «…идти вперед или назад. Стоять в революционное время на одном и том же месте нельзя». Он убедительно доказал, что большинство делегатов съезда не осознавали ни этого обстоятельства, ни даже роли Советов, которых они представляли на съезде.
Пояснив свою реплику, которую он бросил из зала Церетели, Ленин сказал: «Я отвечаю: «Есть! Ни одна партия от этого отказываться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком». Ответом Ленину были аплодисменты большевиков и смех их противников. Ленин продолжал: «Вы можете смеяться сколько угодно… Ни одна партия не может от этого отказываться». Ленин давал понять, что, в отличие от других партий, большевики готовы взять на себя всю полноту ответственности за судьбы страны.
В заключении речи он сказал: «Переход власти к революционному пролетариату при поддержке беднейшего крестьянства есть переход к революционной борьбе за мир… в самых безболезненных… формах, переход к тому, что власть и победа за революционными рабочими будут обеспечены и в России и во всем мире».
Уверенность Ленина в успехе победы была подкреплена массовыми демонстрациями в дни работы съезда Советов. 18 июня, пока шел съезд, состоялась массовая демонстрация в Петрограде, в которой приняло участие до полумиллиона человек. В колоннах демонстрантов преобладали большевистские лозунги «Вся власть Советам!», «Долой 10 министров-капиталистов!», «Ни сепаратного мира с немцами, ни тайных переговоров с англо-французскими капиталистами!». Лишь несколько групп демонстрантов вышли с призывами доверия Временному правительству.
В эти дни демонстрации под такими же большевистскими лозунгами происходили по всей стране: в Риге, Гельсингфорсе, Выборге, Ревеле, Новгороде, Иваново-Вознесенске, Твери, Ярославле, Смоленске, Калуге, Орле, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Макеевке, Нижнем Новгороде.
Массовые выступления под большевистскими лозунгами повлияли и на делегатов съезда Советов. На выборах Центрального исполнительного комитета Советов в его состав из 320 членов было избрано 58 большевиков, то есть свыше 18%, что существенно превышало долю большевиков среди делегатов съезда.
Численность большевистской партии быстро росла. Если из подполья вышло около 24 тысяч большевиков, то уже в конце апреля партия насчитывала свыше 100 тысяч членов. Особенно бурным происходил рост большевистской партии в столичных городах (за этот же период в Петрограде ряды партии выросли в 8 раз, в Москве почти в 12 раз). Быстрый рост партии продолжился и после апрельской конференции. С конца апреля по конец июня петроградская организация выросла с 16 до 36 тысяч членов, а московская – с 7 до 15 тысяч. Существенно увеличились тиражи большевистской печати. К концу июня 1917 РСДРП(б) выпускала уже более 50 газет и журналов, ежедневный тираж которых превышал 500 тысяч.
К середине 1917 года российская революция достигла переломного момента в своем развитии. Даже после реорганизации Временного правительства в начале мая, в результате которой в его состав вошли представители эсеров и меньшевиков, оно не смогло приступить к решению коренных проблем общества. Влияние большевистской партии – единственной партии, предлагавшей идти по пути коренных преобразований в стране, возрастало. Столкновение между силами революционными и теми, кто тормозил или активно сопротивлялся революции, становилось неизбежным.
Юрий Емельянов
От редакции: Речь идёт о том, что 100 лет назад только большевики были готовы не только взять на себя ответственность за происходящее в стране, вывести её из тупика. Они были единственной силой, которая прямо выражала интересы трудящихся — людей, подвергающихся унижению и эксплуатации со стороны «верхних десяти тысяч». Все остальные партии лишь имитировали собственную близость к народу. А на деле все обещания проведения социально-ориентированных реформ, решения аграрного и рабочего вопросов, выхода из всемирной бойни оставались декларациями. В конечном итоге всё превращалось в беспрерывную и бестолковую говорильню, направленной на фактический срыв каких-либо социальных преобразований. А в отдельных случаях дело дошло даже до прямого обмана народа, когда, к примеру, было заявлено о продолжении участия России в мировой войне.
И вот после всего этого исторические идейные наследники Временного правительства и его политической опоры в лице кадетов, эсеров меньшевиков смеют обвинять большевиков в том, что якобы они «украли» их лозунги, «спровоцировали» народны массы на бунт и т.д.! Ничего подобного! Вышеперечисленные группировки сами не выполнили собственных обещаний (одно то, что эсеры, будучи у руля государственного управления, палец о палец не ударили, чтобы провести земельную реформу, говорит о многом). И именно они, фактически не желая принимать меры, направленные на преодоление экономической разрухи, а также законсервировав хищническую систему грабежа народов, настроили общество против себя. Такова правда истории.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
